Странным судьба иногда одаряет авансом - силой упрямства живого сменить фазу дня! (с) Jam
Продолжение. По прежнему без криминала, разве что AU
Облака шустро бежали по ясному весеннему небу, то скрывая припекавшее солнце, то вновь позволяя горячим лучам беспрепятственно скользить по истосковавшейся за время долгой зимы по теплу земле. Тьельперинквар Куруфинвион с видимым удовольствием запрокинул голову и, прикрыв глаза, подставил лицо уже почти по-летнему горячему солнцу.
- Смотри, с коня не свались. - Весело окликнул юного мастера ехавший немного позади отец. «Ну, надо же, - немного удивленно подумал Тьелпэ, - у него что, глаза еще и на макушке?»
- Я постараюсь, атаринья. – С улыбкой ответил внук Феанаро и бросил на Искусного быстрый взгляд. После того, как они с отцом вернулись из Таргелиона, того явно терзала некая идея, или даже вернее «Идея», поглотившая все внимание Куруфинвэ. Временами отец столь сильно походил на Феанаро, которым вновь всецело овладевал очередной дерзкий, изящный, недоступный никому другому замысел, что Тьельпэ становилось сильно не по себе, стоит, однако оговорится, что походил отец на Феанаро, еще тех времен, когда дед не сотворил Камней, и семья была для него главным в жизни. Впрочем, и сами Камни были созданы как раз для семьи. Он точно не понял тогда слова Мастера, да и сейчас не до конца понимал.… Но интуитивно чувствовал, что это было нечто большее, чем даже Свет. Спросить у отца и дядьев о том, что думали о Сильмариллах они, Тьельперинквар, однако никак не решался. В семье вообще предпочитали не говорить о Камнях и Клятве, слишком тяжким грузом легло все это на Первый Дом, каждый раз, когда вынужденно приходилось поднимать эти вопросы, Тьельпэ будто резко переставало хватать воздуха, а к горлу подступал комок. Только однажды, после разудалой охоты с Турко и Амбаруссар, когда глубокой ночью все уже изрядно отдали должное крепкому вину, сын Куруфинвэ попытался поговорить о Камнях. С Амбарто. Лицо старшего из близнецов, тогда неожиданно омрачилось, посуровело, темно-рыжие волосы показались в свете костра темным пламенем, извечно бодрое и ехидно-смешливое, неважно искреннее или напускное, настроение слетело не оставив и следа, и он стал неожиданно похожим на Феанаро.
- Моринготто похитил часть души Атара, - глядя в огонь, сказал Питьяфинвэ,- а ведь даже за часть души бьются, не считаясь ни с чем. Не для себя, а для того кому ты посвятил себя. И свою Душу. - Больше Тьелпэ ни о чем не спрашивал, так они и сидели, и какое-то странное напряжение все росло и росло, мысли о деде, о Камнях, о Враге, о Смуте и Исходе…. Нарушил это мрачное бдение Тьелкормо, вернувшийся из небольшого похода к ручью за водой. Как почувствовал, а может так оно и было - за дядюшкой водилось свойство появляться неожиданно, но очень вовремя. На правах старшего, Турко велел младшему брату и племяннику живо расползаться спать и пообещал разбудить с первыми лучами солнца. С тех пор Тьелпэ не говорил о Камнях ни с кем, вообще старался не думать, но нынешняя погруженность отца в себя тревожила Куруфинвиона. Сложно сказать, сильно ли он удивился решению Атаринкэ отправиться в поместье на юге Химлада, несколько раньше обычного. Уже несколько лет подряд Куруфинвэ и Тьелкормо проводили там летние месяцы, охотились, что-то мастерили, праздновали и вообще отдыхали, как могли. Нередко к ним присоединялись Морифинвэ или Амбаруссар, чуть реже и старшие братья. Становилось почти как когда-то в Амане, все вместе вот только… Тьелперинквар тряхнул головой, прерывая поток ненужных сейчас воспоминаний, а то, глядишь, замечтаешься так, что и в самом деле с лошади сверзишься.
Вскоре Атаринкэ, Тьельпэ и небольшой отряд воинов, сопровождавший их, миновали холмы и углубились под лесную тень. Стало прохладнее, а одуряющий воздух дурманил головы как молодое вино. Куруфинвэ удовлетворенно улыбнулся, смена обстановки должна была помочь ему прояснить мысли, дома, на Аглоне, все слишком напоминало о войне, это в некотором роде, конечно, тоже не давало его голове идеям простоя, обращало мысли в нужное практичное русло. В итоге появлялось оружие, новые боевые машины, а крепости нолдор обрастали новыми защитными сооружениями. Но сейчас Атаринкэ нужно было иное, Макалаурэ крепко озадачил его, что-то нужное вертелось на краю сознания, дразня, но никак не давалось, нужно было что-то новое и забытое.
Поместье, ласково называемое Тьелкормо охотничьим домиком, встретило гостей стуком топоров, молотков и голосами рубанков. Охотник действительно обживался тут уже несколько недель и без дела не сидел, большая часть частокола - тылы тылами, но чем рауко не шутит - была обновлена и белела свежей смолистой древесиной, конюшни раздались вширь, а сам дом грозил в ближайшее время обзавестись новой пристройкой. Во дворе перешучивались и переругивались мастеровые, собаки, зачем-то отпущенные из псарни, бродили, где попало, периодически заливисто лаяли и путались под ногами, громоздились штабеля досок и бревен, а сам Турко восседал на коньке крыши и прикреплял новый флюгер в форме, кто бы сомневался, восьмиконечной звезды. Видимо, из-за своего высокого положения в пространстве, Тьелкормо и увидел брата и племянника со свитой первым, он их ждал, но как-то сейчас заработался, однако все необходимые распоряжения были отданы еще с утра. У вновь прибывших как раз забрали лошадей, когда Тьелкормо сжал брата в могучих объятиях, Атаринкэ невольно отметил, что с их последней встречи, несколько месяцев назад, брат почти не изменился, разве что уже успел хорошо загореть, а его волосы снова сильно выгорели. Похоже, Турко не изменил себе и предпочитал все возможное время находиться на свежем воздухе за делом или забавой. Хоть что-то не меняется к худшему.
Откуда-то из-за штабелей досок выбежал Хуан и ткнулся Тьельперинквару головой в живот, Куруфинвион расхохотался и принялся трепать и гладить огромного пса. Братья со смехом и обычными своими шуточками, на которые кто-то другой мог бы и смертельно обидеться, а для Феанариони были обычным делом, направились в дом. Тьелпэ, шел следом за отцом и дядей и не уставал поражаться тому, с какой стороны в Эндорэ раскрылся его дядя. Дело в том, что в Амане Туркафинвэ в лучшем случае мастерил только луки, правда отличного качества да изредка мелкие поделки из дерева или камня, работа с металлом ему давалось с трудом, более чем за наконечниками стрел, он туда не ходил, конечно, когда отец и родной брат одни из лучших кузнецов на весь Валинор, с практической точки зрения это вовсе не критично, но вот иногда могло быть немного досадно. Однако здесь, в Белерианде Тьелкормо открыл для себя весь масштаб работы с деревом. Большую часть этого самого охотничьего поместья он построил сам, и вышло настолько светло, красиво и гармонично, словно здание было здесь всегда, являясь частью окружающего леса. Золотистые панели внутри, казалось, впитывали и усиливали свет, струящийся сквозь широкие окна с резными рамами. В комнатах с высокими потолками дышалось очень легко и вообще возникало ощущение спокойствия и какой-то легкости в движениях, в мыслях. Все здесь каким-то образом отражало создателя, легкость характера Тьелкормо, и в то же время было надежным, крепким, но вовсе не тяжелым или громоздким…
Когда гости освежились с дороги, был подан обед для дорогих гостей. Когда утолили первый голод, отдав должное таявшей во рту, ароматной дичи и крепкому вину, настало время разговоров. В первую очередь Турко осведомился о братьях, с которыми не виделся с ранней весны, поздравил Атаринкэ с удачными испытаниями, уточнил о ходе работ по установке новых орудий, сам рассказал о недавнем визите близнецов, который кто-то мог бы счесть охотничьей байкой, если бы не знал достаточно хорошо Амбаруссар и Тьелкормо.
- И, представь, - Охотник взмахнул рукой, державшей полупустой кубок, - вместо лисы в эту ловушку попался сам Тэльво, нет, потом он, конечно, выбрался, но мы три дня слонялись по лесу и искали его в совершенно другой стороне.
- А как же Хуан не нашел его? – удивился Тьелпэ и отправил в рот кусочек мяса.
- Наверное, из вредности, - предположил Атаринке, делая глоток вина и с опаской косясь на кубок в руке брата.
- Скорее всего, - хохотнул Турко, вновь сделав резковато движение рукой, не пролив, однако, ни одной капли. – Тэльво с детства любил подшучивать над Хуаном, я даже подозреваю, что тот намеренно заманил его в ловушку, за прошлые грехи.
Куруфинвиону очень хотелось услышать о прошлых грехах, но отец поинтересовался состоянием здешней кузницы, переводя разговор в более серьезное русло. Турко ответил, что там только перекрыли крышу, а старые заготовки, отправили в одну из кладовых. Атаринкэ удовлетворенно кивнул, что там были за заготовки, он, по правде сказать, уже даже и не помнил и вспоминать не особенно хотел. Вскоре, сославшись на усталость с дороги, младший брат, удалился в отведенные ему покои, пожелав Тьелкормо и сыну доброй ночи. Турко слегка удивился, обычно Куруфинвэ любил посидеть допоздна, но удивления своего не озвучил, Хуан завозился на медвежьей шкуре, расстеленной перед камином, и перевернулся на другой бок.
Тьелпэ несколько смутился вопросам любящего дядюшки по поводу того, не нашел ли Куруфинвион себе невесту. Племянник понимал, что пора бы привыкнуть, связанные Клятвой Феанариони видели в Тьельпэ надежду на продолжение рода, а тот невольно жалел свою возможную избранницу, к таким родственникам, как его любимые дядья привыкать придется долго.
Удалившийся Атаринкэ и в самом деле особенно не устал, не смотря на долгую дорогу, просто ему показалось, что он, наконец, нащупал нить.… Да, именно нить… несколько листов пергамента лежали перед ним исчерканные зарисовками, пока все это было не то, но Куруфинвэ чувствовал, что он на верном пути, в голове пронеслось смутное воспоминание. Что-то когда-то виденное им не у Махтана даже, у самого Ауле. Новый чертеж сильно отличался от предыдущих. Завтра же он приступит к образцам, с металлом определился сразу, только местный митрил, достаточно легкий, прочный и безвредный подобно серебру, но вот над механизмом стоило поработать.
Утро пятый сын Феанаро встретил в кузне за работой, пришел он сюда еще засветло, зажег светильники и настолько погрузился в миниатюрную кропотливую работу, что не заметил, как Анар поднялся по небосводу. Тьелкормо не слишком удивился, найдя брата за работой в такую рань. Еще вчера он понял, что у брата в голове засела какая-то хитрая идея, однако не стал ни о чем спрашивать – захочет сам расскажет, а когда сделает, то и непременно покажет результат. В том, что Тьельпэ не участвовал в этой работе, ничего удивительного тоже не было. Отец и сын могли трудиться над чем-то вместе, но у каждого из них хватало и собственных задумок, иногда они советовались друг с другом, но нередко работали и поодиночке. Турко хотел было зайти, но передумал, решив не отвлекать Атаринкэ, и направился дальше по двору, лавируя между штабелями досок, верстаками и прочим, только отметил про себя, что если брат не придет к завтраку надо будет кого-то послать в кузню.
Он видел как в тот день, когда был ребенком, золотые фигурки, они состоят их миниатюрных чешуек металла, и они двигаются, шарниры мягко поворачиваются и крохотная золотая танцовщица высотой не больше пальца кружиться в замысловатом танце, но что заставляет её двигаться? – Воля создавшего её или что-то еще?
- кукла слушает тебя и танцует, потому что ты Вала? – на вопрос совсем еще юного Феанариона Кователь ухмыляется в пышные усы и отвечает – нет, просто она предназначена для того, что бы танцевать. – Куруфинвэ хмурит черные брови и между ними залегает короткая вертикальная морщинка. – Не может быть так просто, ведь лук не стреляет сам, хоть и предназначен для этого, он стреляет только по воле стрелка.
Ауле снова улыбается в усы, похоже, настойчивость сына Феанаро ему по душе. – А кто сказал, что все так просто? То, что кажется простым и легким иной раз претерпело на пути к этому много сложностей. И ты прав, ничто не способно жить без воли, и она танцует потому, что кто-то это хочет, потому что это кому-то нужно.
– Чары, - шепотом произносит ученик. Ауле не отвечает, это и не нужно, лукавые искры в его глазах говорят сами за себя.
Мастерские Ауле из его детства и юности очень не хотелось покидать, но сон неумолимо таял, возвращая Атаринкэ обратно, в кузницу на юге Химладе, где нолдо как-то незаметно соскользнул в сон, опустив голову прямо на стол. Перебирая в голове детали сновидения, Куруфинвэ потянулся, размяв затекшие от неудобной позы мышцы, встал и пошел умыться холодной водой. Он не сомневался, что во сне была подсказка для его работы. Это было именно то самое воспоминание из прошлой жизни в Свете, которое до того от него ускользало. Теперь он не сомневался в том, как собрать детали и сделать их подвижными, тревожило пока только одно, но все больше и больше, сумеет ли он вложить в свое творение чары нужной силы. Сумеет ли сложить необходимые слова? Атаринкэ не корил наставника, за то, что тот не открыл ему тогда тайных слов, - в самом деле, тогда будущий мастер был еще слишком молод, что бы правильно понять и уж тем более использовать их, но, болрог побери! Как бы они пригодились ему теперь!
За своими мыслями, Атаринкэ не заметил подошедшего Тьелкормо, впрочем, вряд ли он бы заметил его, даже не будь поглощен своим новым замыслом. Третий сын Феанора ходил совершенно бесшумно, и сейчас приблизился к брату сбоку. Крепкая рука, опустившись на плечо, заставила вздрогнуть. Глаза братьев встретились.
- Изволил проснуться, замечательно – Иронически протянул Турко, - теперь завтрак, а потом на охоту! Возражения не принимаются, ты так весь мхом покроешься над своими железками! Подумать только, четвертый день безвылазно сидишь!
2.
Облака шустро бежали по ясному весеннему небу, то скрывая припекавшее солнце, то вновь позволяя горячим лучам беспрепятственно скользить по истосковавшейся за время долгой зимы по теплу земле. Тьельперинквар Куруфинвион с видимым удовольствием запрокинул голову и, прикрыв глаза, подставил лицо уже почти по-летнему горячему солнцу.
- Смотри, с коня не свались. - Весело окликнул юного мастера ехавший немного позади отец. «Ну, надо же, - немного удивленно подумал Тьелпэ, - у него что, глаза еще и на макушке?»
- Я постараюсь, атаринья. – С улыбкой ответил внук Феанаро и бросил на Искусного быстрый взгляд. После того, как они с отцом вернулись из Таргелиона, того явно терзала некая идея, или даже вернее «Идея», поглотившая все внимание Куруфинвэ. Временами отец столь сильно походил на Феанаро, которым вновь всецело овладевал очередной дерзкий, изящный, недоступный никому другому замысел, что Тьельпэ становилось сильно не по себе, стоит, однако оговорится, что походил отец на Феанаро, еще тех времен, когда дед не сотворил Камней, и семья была для него главным в жизни. Впрочем, и сами Камни были созданы как раз для семьи. Он точно не понял тогда слова Мастера, да и сейчас не до конца понимал.… Но интуитивно чувствовал, что это было нечто большее, чем даже Свет. Спросить у отца и дядьев о том, что думали о Сильмариллах они, Тьельперинквар, однако никак не решался. В семье вообще предпочитали не говорить о Камнях и Клятве, слишком тяжким грузом легло все это на Первый Дом, каждый раз, когда вынужденно приходилось поднимать эти вопросы, Тьельпэ будто резко переставало хватать воздуха, а к горлу подступал комок. Только однажды, после разудалой охоты с Турко и Амбаруссар, когда глубокой ночью все уже изрядно отдали должное крепкому вину, сын Куруфинвэ попытался поговорить о Камнях. С Амбарто. Лицо старшего из близнецов, тогда неожиданно омрачилось, посуровело, темно-рыжие волосы показались в свете костра темным пламенем, извечно бодрое и ехидно-смешливое, неважно искреннее или напускное, настроение слетело не оставив и следа, и он стал неожиданно похожим на Феанаро.
- Моринготто похитил часть души Атара, - глядя в огонь, сказал Питьяфинвэ,- а ведь даже за часть души бьются, не считаясь ни с чем. Не для себя, а для того кому ты посвятил себя. И свою Душу. - Больше Тьелпэ ни о чем не спрашивал, так они и сидели, и какое-то странное напряжение все росло и росло, мысли о деде, о Камнях, о Враге, о Смуте и Исходе…. Нарушил это мрачное бдение Тьелкормо, вернувшийся из небольшого похода к ручью за водой. Как почувствовал, а может так оно и было - за дядюшкой водилось свойство появляться неожиданно, но очень вовремя. На правах старшего, Турко велел младшему брату и племяннику живо расползаться спать и пообещал разбудить с первыми лучами солнца. С тех пор Тьелпэ не говорил о Камнях ни с кем, вообще старался не думать, но нынешняя погруженность отца в себя тревожила Куруфинвиона. Сложно сказать, сильно ли он удивился решению Атаринкэ отправиться в поместье на юге Химлада, несколько раньше обычного. Уже несколько лет подряд Куруфинвэ и Тьелкормо проводили там летние месяцы, охотились, что-то мастерили, праздновали и вообще отдыхали, как могли. Нередко к ним присоединялись Морифинвэ или Амбаруссар, чуть реже и старшие братья. Становилось почти как когда-то в Амане, все вместе вот только… Тьелперинквар тряхнул головой, прерывая поток ненужных сейчас воспоминаний, а то, глядишь, замечтаешься так, что и в самом деле с лошади сверзишься.
Вскоре Атаринкэ, Тьельпэ и небольшой отряд воинов, сопровождавший их, миновали холмы и углубились под лесную тень. Стало прохладнее, а одуряющий воздух дурманил головы как молодое вино. Куруфинвэ удовлетворенно улыбнулся, смена обстановки должна была помочь ему прояснить мысли, дома, на Аглоне, все слишком напоминало о войне, это в некотором роде, конечно, тоже не давало его голове идеям простоя, обращало мысли в нужное практичное русло. В итоге появлялось оружие, новые боевые машины, а крепости нолдор обрастали новыми защитными сооружениями. Но сейчас Атаринкэ нужно было иное, Макалаурэ крепко озадачил его, что-то нужное вертелось на краю сознания, дразня, но никак не давалось, нужно было что-то новое и забытое.
Поместье, ласково называемое Тьелкормо охотничьим домиком, встретило гостей стуком топоров, молотков и голосами рубанков. Охотник действительно обживался тут уже несколько недель и без дела не сидел, большая часть частокола - тылы тылами, но чем рауко не шутит - была обновлена и белела свежей смолистой древесиной, конюшни раздались вширь, а сам дом грозил в ближайшее время обзавестись новой пристройкой. Во дворе перешучивались и переругивались мастеровые, собаки, зачем-то отпущенные из псарни, бродили, где попало, периодически заливисто лаяли и путались под ногами, громоздились штабеля досок и бревен, а сам Турко восседал на коньке крыши и прикреплял новый флюгер в форме, кто бы сомневался, восьмиконечной звезды. Видимо, из-за своего высокого положения в пространстве, Тьелкормо и увидел брата и племянника со свитой первым, он их ждал, но как-то сейчас заработался, однако все необходимые распоряжения были отданы еще с утра. У вновь прибывших как раз забрали лошадей, когда Тьелкормо сжал брата в могучих объятиях, Атаринкэ невольно отметил, что с их последней встречи, несколько месяцев назад, брат почти не изменился, разве что уже успел хорошо загореть, а его волосы снова сильно выгорели. Похоже, Турко не изменил себе и предпочитал все возможное время находиться на свежем воздухе за делом или забавой. Хоть что-то не меняется к худшему.
Откуда-то из-за штабелей досок выбежал Хуан и ткнулся Тьельперинквару головой в живот, Куруфинвион расхохотался и принялся трепать и гладить огромного пса. Братья со смехом и обычными своими шуточками, на которые кто-то другой мог бы и смертельно обидеться, а для Феанариони были обычным делом, направились в дом. Тьелпэ, шел следом за отцом и дядей и не уставал поражаться тому, с какой стороны в Эндорэ раскрылся его дядя. Дело в том, что в Амане Туркафинвэ в лучшем случае мастерил только луки, правда отличного качества да изредка мелкие поделки из дерева или камня, работа с металлом ему давалось с трудом, более чем за наконечниками стрел, он туда не ходил, конечно, когда отец и родной брат одни из лучших кузнецов на весь Валинор, с практической точки зрения это вовсе не критично, но вот иногда могло быть немного досадно. Однако здесь, в Белерианде Тьелкормо открыл для себя весь масштаб работы с деревом. Большую часть этого самого охотничьего поместья он построил сам, и вышло настолько светло, красиво и гармонично, словно здание было здесь всегда, являясь частью окружающего леса. Золотистые панели внутри, казалось, впитывали и усиливали свет, струящийся сквозь широкие окна с резными рамами. В комнатах с высокими потолками дышалось очень легко и вообще возникало ощущение спокойствия и какой-то легкости в движениях, в мыслях. Все здесь каким-то образом отражало создателя, легкость характера Тьелкормо, и в то же время было надежным, крепким, но вовсе не тяжелым или громоздким…
Когда гости освежились с дороги, был подан обед для дорогих гостей. Когда утолили первый голод, отдав должное таявшей во рту, ароматной дичи и крепкому вину, настало время разговоров. В первую очередь Турко осведомился о братьях, с которыми не виделся с ранней весны, поздравил Атаринкэ с удачными испытаниями, уточнил о ходе работ по установке новых орудий, сам рассказал о недавнем визите близнецов, который кто-то мог бы счесть охотничьей байкой, если бы не знал достаточно хорошо Амбаруссар и Тьелкормо.
- И, представь, - Охотник взмахнул рукой, державшей полупустой кубок, - вместо лисы в эту ловушку попался сам Тэльво, нет, потом он, конечно, выбрался, но мы три дня слонялись по лесу и искали его в совершенно другой стороне.
- А как же Хуан не нашел его? – удивился Тьелпэ и отправил в рот кусочек мяса.
- Наверное, из вредности, - предположил Атаринке, делая глоток вина и с опаской косясь на кубок в руке брата.
- Скорее всего, - хохотнул Турко, вновь сделав резковато движение рукой, не пролив, однако, ни одной капли. – Тэльво с детства любил подшучивать над Хуаном, я даже подозреваю, что тот намеренно заманил его в ловушку, за прошлые грехи.
Куруфинвиону очень хотелось услышать о прошлых грехах, но отец поинтересовался состоянием здешней кузницы, переводя разговор в более серьезное русло. Турко ответил, что там только перекрыли крышу, а старые заготовки, отправили в одну из кладовых. Атаринкэ удовлетворенно кивнул, что там были за заготовки, он, по правде сказать, уже даже и не помнил и вспоминать не особенно хотел. Вскоре, сославшись на усталость с дороги, младший брат, удалился в отведенные ему покои, пожелав Тьелкормо и сыну доброй ночи. Турко слегка удивился, обычно Куруфинвэ любил посидеть допоздна, но удивления своего не озвучил, Хуан завозился на медвежьей шкуре, расстеленной перед камином, и перевернулся на другой бок.
Тьелпэ несколько смутился вопросам любящего дядюшки по поводу того, не нашел ли Куруфинвион себе невесту. Племянник понимал, что пора бы привыкнуть, связанные Клятвой Феанариони видели в Тьельпэ надежду на продолжение рода, а тот невольно жалел свою возможную избранницу, к таким родственникам, как его любимые дядья привыкать придется долго.
Удалившийся Атаринкэ и в самом деле особенно не устал, не смотря на долгую дорогу, просто ему показалось, что он, наконец, нащупал нить.… Да, именно нить… несколько листов пергамента лежали перед ним исчерканные зарисовками, пока все это было не то, но Куруфинвэ чувствовал, что он на верном пути, в голове пронеслось смутное воспоминание. Что-то когда-то виденное им не у Махтана даже, у самого Ауле. Новый чертеж сильно отличался от предыдущих. Завтра же он приступит к образцам, с металлом определился сразу, только местный митрил, достаточно легкий, прочный и безвредный подобно серебру, но вот над механизмом стоило поработать.
Утро пятый сын Феанаро встретил в кузне за работой, пришел он сюда еще засветло, зажег светильники и настолько погрузился в миниатюрную кропотливую работу, что не заметил, как Анар поднялся по небосводу. Тьелкормо не слишком удивился, найдя брата за работой в такую рань. Еще вчера он понял, что у брата в голове засела какая-то хитрая идея, однако не стал ни о чем спрашивать – захочет сам расскажет, а когда сделает, то и непременно покажет результат. В том, что Тьельпэ не участвовал в этой работе, ничего удивительного тоже не было. Отец и сын могли трудиться над чем-то вместе, но у каждого из них хватало и собственных задумок, иногда они советовались друг с другом, но нередко работали и поодиночке. Турко хотел было зайти, но передумал, решив не отвлекать Атаринкэ, и направился дальше по двору, лавируя между штабелями досок, верстаками и прочим, только отметил про себя, что если брат не придет к завтраку надо будет кого-то послать в кузню.
***
Он видел как в тот день, когда был ребенком, золотые фигурки, они состоят их миниатюрных чешуек металла, и они двигаются, шарниры мягко поворачиваются и крохотная золотая танцовщица высотой не больше пальца кружиться в замысловатом танце, но что заставляет её двигаться? – Воля создавшего её или что-то еще?
- кукла слушает тебя и танцует, потому что ты Вала? – на вопрос совсем еще юного Феанариона Кователь ухмыляется в пышные усы и отвечает – нет, просто она предназначена для того, что бы танцевать. – Куруфинвэ хмурит черные брови и между ними залегает короткая вертикальная морщинка. – Не может быть так просто, ведь лук не стреляет сам, хоть и предназначен для этого, он стреляет только по воле стрелка.
Ауле снова улыбается в усы, похоже, настойчивость сына Феанаро ему по душе. – А кто сказал, что все так просто? То, что кажется простым и легким иной раз претерпело на пути к этому много сложностей. И ты прав, ничто не способно жить без воли, и она танцует потому, что кто-то это хочет, потому что это кому-то нужно.
– Чары, - шепотом произносит ученик. Ауле не отвечает, это и не нужно, лукавые искры в его глазах говорят сами за себя.
***
Мастерские Ауле из его детства и юности очень не хотелось покидать, но сон неумолимо таял, возвращая Атаринкэ обратно, в кузницу на юге Химладе, где нолдо как-то незаметно соскользнул в сон, опустив голову прямо на стол. Перебирая в голове детали сновидения, Куруфинвэ потянулся, размяв затекшие от неудобной позы мышцы, встал и пошел умыться холодной водой. Он не сомневался, что во сне была подсказка для его работы. Это было именно то самое воспоминание из прошлой жизни в Свете, которое до того от него ускользало. Теперь он не сомневался в том, как собрать детали и сделать их подвижными, тревожило пока только одно, но все больше и больше, сумеет ли он вложить в свое творение чары нужной силы. Сумеет ли сложить необходимые слова? Атаринкэ не корил наставника, за то, что тот не открыл ему тогда тайных слов, - в самом деле, тогда будущий мастер был еще слишком молод, что бы правильно понять и уж тем более использовать их, но, болрог побери! Как бы они пригодились ему теперь!
За своими мыслями, Атаринкэ не заметил подошедшего Тьелкормо, впрочем, вряд ли он бы заметил его, даже не будь поглощен своим новым замыслом. Третий сын Феанора ходил совершенно бесшумно, и сейчас приблизился к брату сбоку. Крепкая рука, опустившись на плечо, заставила вздрогнуть. Глаза братьев встретились.
- Изволил проснуться, замечательно – Иронически протянул Турко, - теперь завтрак, а потом на охоту! Возражения не принимаются, ты так весь мхом покроешься над своими железками! Подумать только, четвертый день безвылазно сидишь!
@темы: Фанфикшн
-
-
17.02.2011 в 12:49-
-
17.02.2011 в 21:31