Один из самых любимых фанфиков

[Аревик]

ОБЕЗДОЛЕННЫЕ
(WYDZIEDZICZENI)

Автор: Catherine Karina Chmiel, kasiopea @ aiglos.tolkien.com.pl
Перевод: Хьялма, lamatyave @ gmail.com; перевод Клятвы – Хэлка Саратовская
Возрастная категория: G (без возрастных ограничений)

– Майтимо?
– Я не сплю. Входи.
Канафинве закрыл за собой двери и подошел к массивному креслу. В нем, почти погребенный под грудой подушек и шкур, покоился брат.
– Можно подумать, ты провел тут всю ночь, – шутливо заметил Кано.
– Именно это я и сделал.
– Целую ночь?! Ты не мог заснуть? – Кано присел рядом и оперся рукой о резной подлокотник. – Почему же ты не позв...
– Хотел спокойно поразмышлять... – прервал его брат и посмотрел в окно, наглухо закрытое тяжелыми занавесями.
– Рассвет прекрасен как никогда, Майтимо, – мягко начал Кано. – Ты точно не хочешь...
– Нет, – быстро ответил его брат тоном, не терпящим возражений.
Канафинве мысленно вздохнул. Еще одна "печать Тангородрима", как называл это Куруфинве. Майтимо не желал видеть восходов солнца и не терпел, когда свет падал прямо на него. Один-единственный раз они посадили его на солнце и, пораженные его реакцией, никогда более не совершали этой ошибки. Только после этого им пришло в голову, что невыносимый жар был одной из пыток, каким подвергался брат, вися на скале. Поэтому в ясные дни до самого полудня, пока солнце не уходило в соседнюю комнату, Майтимо пребывал в полумраке, а занавеси оставались плотно закрытыми. Другие же братья любили солнце. Они не переставали восхищаться этим новым источником света, хотя, по мнению большинства из них, он был слишком ярок. "Валар все чаще изменяет чувство меры", – изрек Куруфинве, а остальные братья его поддержали. И все же у семейства появился новый обычай – собираться в час захода солнца (а иногда, если было желание, то и на рассвете), чтобы наблюдать и обсуждать игру красок на небе. Вчера, например, как выразился Морьо, им показали "синяки в клюквенном соусе".
Несмотря на все усилия, им не удалось уговорить старшего брата присоединиться к этому развлечению. Прошло уже много недель с тех пор, как Финдекано привез его, но Майтимо все еще не мог выносить пребывания на солнце. Даже заходящем.
– О чем ты думал? – Кано взял его ладонь и начал растирать ее круговыми движениями, готовый прекратить при малейших признаках раздражения больного. Вернувшись из плена, Майтимо ясно давал понять, что прикосновения ему неприятны. Но с этой неприязнью братья сразу же начали бороться. Как бы случайное прикосновение к плечу, попытка убрать волосы со лба, пожатие руки привели к тому, что он, по крайней мере, не вздрагивал как ошпаренный и не пытался уклониться. Постепенно, с великим трудом, братья заново приучали его к знакам дружбы и преданности. Точно так, как если бы они приручали дикого и раненого зверя.
Майтимо медленно отвел взгляд от теней, танцующих на занавесках, и проницательно посмотрел на брата. На исхудавшем лице глаза его казались неестественно огромными.
– Ночью так тихо... – начал он.
Канафинве молчал, терпеливо ожидая продолжения.
– Маглор? – позвал Майтимо.
Канафинве вопросительно поднял брови.
– Ты говорил, что на этом новом языке твое имя звучит как Маглор? – терпеливо пояснил Майтимо.
– А, ну да, – Кано кивнул головой. Его не удивило, что брат быстро переменил тему. Он уже привык, что мысли брата бродят только им ведомыми путями.
– Мне нравится, как это звучит, – Майтимо поудобнее оперся головой о подушку. – Маг-лор.
– Хочешь, я и твое имя переведу?
– Нет, – Майтимо высвободил свою руку из его ладони. – Вот чего я сейчас хочу, так это позавтракать, – добавил он к изумлению и радости брата.
– Сейчас же велю приготовить, – Кано с готовностью вскочил на ноги. У Майтимо очень редко просыпался аппетит.
– И, если можешь, позови остальных – поедим все вместе.
– Разумеется. Амбарусса недавно приехали с охоты.
– Да, я слышал звук рогов.
– Хочешь съесть что-то определенное?
– Да так, что-нибудь сладкое.
– Яблоки в меду, например? Или лепешки со сметаной?
– Да, хорошо. Да.
Кано выглянул из комнаты, позвал слугу и отдал соответствующие распоряжения. Немного спустя в соседней комнате послышался шум. Первым из братьев явился Тьелко, на сей раз без Хуана у ноги.
– Aiya! – громко воскликнул он с порога. – Сегодня какой-то особый день? Я что-то прозевал?
– Сегодня нет, – ответил Кано. – Зато вчера ты прозевал обед, ужин и Церемонию Звезд. Можно узнать, куда ты запропастился?
– Я был на пастбищах. Кобылы жеребились.
– Ну конечно. Ты там был необходим – сами по себе они не могли ожеребиться.
– Как поживает мой любимый рыжий брат? – Тьелко пропустил мимо ушей слова Кано и подошел к больному.
– Сколько новых лошадей у нас появилось? – спросил Майтимо, в свою очередь не обращая внимания на вопрос.
– Четверо. Из них только один жеребец, зато чубарый. То есть, я готов биться об заклад, что он будет чубарый. Итого у нас одиннадцать жеребят. Через какую-нибудь неделю подоспеют еще трое.
– Финдекано говорил, что им отчаянно не хватает лошадей, – пробормотал Майтимо, глядя в окно.
– Если хочешь, скажи ему, чтобы выбрал себе кого-нибудь из наших, – великодушно предложил Тьелко.
– Не премину, брат, – задумчиво ответил Майтимо. – Не премину.
– Только руки прочь от Зорьки, – предостерег Тьелко. – И от Силимы. И от... – дальнейшее перечисление было прервано появлением близнецов, как обычно, шумных и смеющихся. Они сразу же кинулись к креслу Майтимо.
– Мы подстрелили трех кабанов-одиночек!
– Журавли прилетели на болото!
– Выдумывает, он их не видел!
– А он завидует, потому что прозевал!
– Это что там у тебя? – грозно спросил Тьелко, видя, что за пазухой самого младшего брата что-то подозрительно шевелится. – Клянусь молотом Ауле, он снова кого-то приволок. Кого на этот раз?
– Посмотри, – сказал Тельво, и нагнулся так, чтобы Майтимо мог увидеть, кто прячется под наполовину расшнурованной рубашкой.
– Сейчас отгадаю... – проворчал Тьелко, – ты не мог не приютить это, потому что оно ранено, осиротело, оголодало и заблудилось, я прав?
– Нет, – Тельво широко улыбнулся. – Потому что оно рыжее.
– О нет, только не очередная белка! – Тьелко выразительно завел глаза. – Умоляю, всё, что угодно, только не белка... а?
– Куничка, – объяснил Питья, с удовольствием наблюдая, как почуявший волю зверек, похожий на рыжеватое веретено, ныряет в груду подушек.
– "Куничка"? – едко переспросил Тьелко. – В самом деле, только куницы нам тут не хватало... куница! – вдруг просиял он. – А ведь это, пожалуй, и к лучшему. Когда подрастет, сожрет белок и зайцев! Отличная была идея, одобряю.
Амбарусса дружно бросили на него полные возмущения взгляды. Маленькая куница выглянула из-под шкуры на высоте плеча Майтимо и дерзко принялась обнюхивать ему ухо.
– Что тут происходит? – спросил Морьо, входя. Волосы его были мокры – видимо, только что, согласно своему обычаю, он выкупался в озере. Даже пронизывающий холод весеннего утра не мог заставить его отказаться от привычных купаний.
– У нас появилась куничка, – язвительно сообщил ему Тьелко.
– Даже четверо, как я слышал, – равнодушно ответил Морьо. – Поздравляю тебя, счастливый отец.
– Мы говорим о кунице, а не о жеребятах, ах ты, унылый невежда! Куница. Надоедливые, непоседливые, рыжие...
– Амбарусса! – догадался Морьо. Он улыбнулся, сверкнув зубами. Ответом ему было возмущенное фырканье близнецов.
– Куница, скажите пожалуйста! Ну что ж, – значит, вопрос с белками решен. Прекрасно! – неспешно протянул Морьо, прохаживаясь по комнате. – Здравствуй, братишка, – наклонился он и поцеловал Майтимо в лоб. – Ты знаешь, что у тебя сидит зверь за воротником? Кстати, спрошу чисто из любопытства, – Кумир об этом знает?
– Еще нет, – ответил Тельво.
– Это хорошо – я ни за что не хочу пропустить этого момента. А где он обретается, хотя бы приблизительно?
– Работает в литейной, – сказал Кано, осторожно освобождая больного брата от шустрого и назойливого зверька.
– Уже нет. Я видел, как он крутился по двору, – вмешался Тьелко.
– Ага. Значит, скоро будет здесь, – рассеянно заметил Кано, пытаясь вытряхнуть куницу на сей раз из собственного рукава. – Ммм, помогите, что ли...
– Дай, я вытащу ее, – Тельво подошел и схватил его за руку.
– Белки, зайцы, ежи, куницы... – устало перечислил Тьелко. – Наш лагерь – самый сумасшедший в Белерианде. Мои псы от этого шалеют. Пару дней тому назад вспугнули зайца, а когда, наконец, настигли его, то расступились и дали ему убежать, думая, что это один из наших. Я вам уже рассказывал об этом?
– Сегодня еще нет, – махнул рукой Питья.
– И что ж мать вас так много нарожала? – раздался звучный голос и в дверях появился Куруфинве в своей рабочей свободной рубашке и столь же поношенных штанах из палевой кожи.
– И мы рады тебя видеть, луч радости нашей, – заявил Морьо с усмешкой. – Что за мрачный вид? Опять твой знаменитый сплав не получился?
– Не получился. И не пойму, в чем дело, – Куруфинве тряхнул головой. – Температура была какая надо, металл тоже, а сплав вышел слишком мягким.
– Ну может, кузнеца надо заменить, – предположил Морьо и получил в ответ испепеляющий взгляд. – А ты знаешь, что в нашем семействе прибавление?
Хмурый взгляд Куруфинве теперь обратился к близнецам и с негодованием на них задержался.
– Это всего лишь маленькая куничка, – осторожно объяснил Тельво, который, как и его близнец, немного побаивался взрывного характера брата.
– Нет! И речи быть не может, – Куруфинве решительно потряс головой. – Только через мой труп.
– Это тоже вариант, – радостно заметил Морьо.
– Отнеси зверя туда, где нашел, – Куруфинве не обратил внимания на подначку. – Либо я сам это сделаю. Немедленно.
– Я буду за милю обходить твою кузницу.
– То же самое ты говорил о тех проклятых белках. Быстро, или я за себя не отвечаю.
– Посмотри на эту мордочку, – Питья попробовал сменить тактику, протягивая вертлявого зверька Майтимо. – Ну, посмотри же.
– Руссандол, не дай себя уговорить, – загремел Куруфинве. – Взываю к твоему разуму, ибо остальным его явно не хватает.
– Оставим зверушку? – Питья многозначительно подмигнул. – Ты же знаешь, мы, рыжие, должны держаться вместе.
По лицу Майтимо скользнула тень улыбки.
– Что касается меня, то я не вижу препятствий, – произнес он и, вытянув руку, погладил куницу по головке.
– О неееет! – Куруфинве всплеснул руками. – Рыжие, вы бич этого злосчастного мира.
– Истинно говоришь, – Тьелко кивнул. – Все беды от рыжих.
– И от белок.
– Именно так!
– Куница может жить здесь, – сказал Майтимо.
– А вонь? – поморщился Куруфинве.
– Она не будет ей мешать, – прозвучал годный на все случаи, старый как мир ответ, и близнецы прыснули смехом.
– Так как насчет завтрака? Стол уже накрыт, – Морьо кивнул головой по направлению комнаты, которая в последнее время служила братьям столовой. – Мне не хотелось бы вас торопить, но я зверски голоден.
– Пошли! – Майтимо отбросил в сторону шкуры и оперся левой ладонью о подлокотник кресла, наклоняясь вперед. По меньшей мере четверо братьев одновременно бросились ему помочь.
– Нет! – остановил их резкий приказ. – Я сам.
– Руссандол... – беспокойно начал Кано, делая шаг в его сторону.
– Я сам.
Задержав дыхание, они смотрели, как он, сжав губы в узкую линию, медленно и трудно поднимается с кресла. В какой-то момент казалось, что ноги у него подкашиваются, но нет – неуверенно, с большим усилием ему удалось выпрямиться, хватаясь левой рукой за подлокотник. На лбу Майтимо выступили капли пота.
– Что стоите – идите, садитесь за стол, – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Ну, вперед.
Но никто не двинулся, все оцепенело смотрели, как он делает один неуверенный шаг, потом другой, третий...
– Кано, дай мне руку.
Канафинве подошел к нему вплотную и взял его за руку, неприятно костлявую и холодную. Пальцы Майтимо сжались судорожно и с удивительной силой.
– Потихоньку, – шепнул Канафинве, борясь с желанием подпереть брата плечом. Он был уверен, что Майтимо этого не захочет, но рука будто сама тянулась к брату. Кано поднял голову и посмотрел вверх, на лицо Майтимо – сосредоточенное и исказившееся от напряжения. За столько недель опеки над прикованным к постели больным Кано успел уже забыть, насколько высок был его брат. Истощение, казалось, делало его еще более высоким.
Еще один шаг, передышка, еще два шага. Они были уже на полпути к выходу.
– Теперь уже можешь меня... отпустить, – с усилием проговорил Майтимо.
– Но...
– Дальше... пойду сам.
И пошел, заблаговременно вытягивая левую руку, чтобы опереться сперва на спинку стула, а потом о фрамугу.
Медленной процессией они вошли в соседнюю комнату. Майтимо добрался до ближайшего стула во главе стола и тяжело сел, не дожидаясь, пока остальные займут свои места.
Кано, не спрашивая, налил вина и подал брату кубок. Майтимо сделал несколько глотков, затем вытер ладонью лоб. Его дыхание начало успокаиваться. Тем временем Куруфинве наполнял кубки, раздавая их остальным. Наконец отставил кувшин и поднял свой кубок вверх, повернувшись к Руссандолу.
– Твое здоровье, брат!
– Твое здоровье! – хором откликнулись остальные. Майтимо поблагодарил их кивком. Кано наклонился и стиснул его предплечье.
– Ты велик, – шепнул он, и был награжден слабой улыбкой.
Они давно не садились завтракать в таком приподнятом настроении.
– Когда бы я знал, что сегодня такой замечательный день, оделся бы во что-нибудь более праздничное, – смеясь, сказал Тьелко.
– Более праздничное? – Куруфинве смерил его снисходительным взглядом. – Перед твоей страстью к нарядам ничто даже женские капризы.
– В отличие от тебя я слежу, чтобы одежда подчеркивала высокое положение семьи. Отец хвалил меня за это.
– Другими словами, моя одежда слишком уродлива, да? – вызывающе бросил Куруфинве.
– Неееет, она уродлива не слишком, а в самый раз, – тотчас же вспомнил Тьелко одну из их семейных шуток.
За столом загремел смех.
Минуло более двухсот лет Древ с тех пор, как Феанаро, спрошенный при всех, действительно ли он считает, что дворец Нолофинве "слишком уродлив", ответил именно этой, ставшей уже легендарной фразой, – но братьев она все еще смешила. Так же, как и воспоминание о выражении лица дяди.
Ненадолго воцарилась тишина, пока собравшиеся придвигали к себе блюда и накладывали еду. Во время этих домашних, семейных застолий принято было отсылать слуг, чтобы разговаривать без стеснения. Братья сами себя обслуживали. Так было и в этот раз.
Двери заскрипели и в комнату проскользнул Тьелпинквар, сын Куруфинве, которого все еще звали Малым, хотя он недавно стал уже взрослым. Он приветствовал собравшихся улыбкой и поклоном, попросил прощения за опоздание и под аккомпанемент очередного скрипа старательно закрыл двери.
– Нужно смазать эти петли, – сказали в один голос отец и сын. За столом снова началось веселье.
– Сделай это сразу же после завтрака, – велел Куруфинве, а Малый кивнул и уселся за стол, принимая у Морьо поднос с хлебом.
Амбарусса, украдкой кормя куницу, начали рассказывать об охоте и о новом поселении мориквенди, которое они обнаружили у входа в небольшую долину. Тьелко с Куруфинве углубились в тайны нового сплава серебра, а Морьо давал братьям советы бывалого пловца. Кано следил, чтобы Майтимо ел как следует, и подсовывал ему лакомые кусочки.
Заскрежетал отодвигаемый стул.
– Ты куда? – Кано посмотрел на Куруфинве, который решительно встал, бросив на тарелку недоеденную лепешку.
– Я понял, что я делаю не так. С топкой-то все в порядке, – сказал он, собираясь выйти.
– Мы еще не закончили завтрак, – заметил Кано.
– Дозавтракаете без меня. Приятного аппетита!
– Сядь, – неожиданно произнес Майтимо и все семь пар глаз заинтересованно на него посмотрели. – Не уходи. Я хотел бы обсудить с вами кое-какие дела.
– Но... – начал Куруфинве, разрываясь между пламенным желанием пойти в кузницу и жгучим любопытством.
Морьо сильно потянул его за рукав, не говоря ни слова, и Куруфинве послушно сел на свой стул.
– Пользуясь тем редким случаем, что нам удалось собраться всем вместе, я хотел бы поговорить с вами, – начал Майтимо. – У меня было много, слишком много времени, чтобы все обдумать. Но прежде чем принять решение, я хотел бы выслушать ваши мнения.
– Мнения о чем? – нетерпеливо спросил Тьелко.
– Тс-с-с! – Кано бросил на него сердитый взгляд.
– Я хочу знать – после всего, что со мной случилось, сможете ли вы назвать меня главой Рода? – спросил Майтимо.
Все недоуменно переглянулись, до предела удивленные.
– Разумеется, да, Руссандол! Как вообще, так и... – начали Амбарусса, перебивая друг друга, но Майтимо призвал их к молчанию, подняв ладонь.
– Подумайте, что вам придется подчиняться приказам калеки и...
– Не говори так о себе! – резко прервал его Кано. – Ты не имеешь права так говорить, слышишь?!
Остальные братья горячо его поддержали.
– А как еще назвать вот это? – Майтимо поднял культю правой руки.
– Неужели ты вправду думаешь, что, не имея одной ладони, нельзя быть хорошим королем? – нахмурился Кано.
– Этого я не говорил.
– Вот и хорошо. Для меня ты – вождь. По праву и по рождению ты являешься Верховным Королем. Я подчиняюсь тебе безоговорочно. Тьелко?
– Я тоже. Морьо?
– Да. Кумир?
– Еще раз меня так назовешь, и я засуну твою голову вот в эту вазу.
– Какая остроумная шутка...
– Перестань, Морьо! – вмешался Кано. – Твой ответ, Куруфинве?
– Да. Разумеется, да. Питья?
Майтимо спокойно выслушал до конца признания всех присутствующих, а потом сказал:
– Прошу вас еще раз как следует все обдумать, потому что я хочу, чтобы вы мне поклялись в верности. Потом уже не будет возврата.
Этого никто не ожидал. Все были в замешательстве.
– Майтимо, – осторожно спросил Канафинве, – тебе не кажется, что клятв в нашем семействе уже достаточно?
– На вас будет одной клятвой больше.
– Зачем? – Куруфинве наморщил лоб. – Ты нам не доверяешь?
– Это не вопрос доверия или недоверия. Это формальность, которая необходима.
– Ты что-то замышляешь, брат, – Куруфинве сощурился. – Что-то висит в воздухе, я это чувствую.
– Это мускус куницы, – Тьелко попробовал разрядить напряжение, но не добился большого успеха.
– Сейчас я расскажу вам о моих намерениях и думаю, это поможет вам принять решение, – Майтимо поднял голову. – Я решил отречься от короны в пользу нашего дяди.
В течение нескольких биений сердца стояла глухая тишина.
– Ты с ума сошел?! – взорвался наконец Морьо, багровея от возмущения.
– Это шутка? – холодно спросил Куруфинве.
– Нет, – спокойно ответил Майтимо.
– Помешался? Хочешь лишить нас наследства?! – Тьелко вскочил на ноги. – Если ты помнишь об Отце, эти слова должны были застрять у тебя в горле, а к тому же...
Шум заглушил его слова. Все начали кричать, перебивая друг друга.
Майтимо терпеливо ждал, пока все накричатся. Кано это заметил и начал утихомиривать братьев. Немного спустя установилась относительная тишина.
– Но почему же? – Кано вопросительно посмотрел на старшего брата.
Майтимо окинул всех взглядом – каждого по очереди, а потом набрал воздуху:
Будь он друг или враг, запятнан иль чист,
Порождение Моргота или светлый Вала,
Эльда, или майя, или Пришедший Следом
Человек, еще не рожденный в Средиземьи,
Ни закон, ни любовь, ни союз мечей,
Ни страх, ни опасность, ни сама судьба,
Не защитят от Феанаро и его рода
Того, кто спрячет или сохранит или возьмет в ладонь,
Выбросит прочь или отдаст, но не нам
Сильмариль.
С каждым словом голос Майтимо набирал силу, и скоро комната стала тесной, как клетка. Его глаза сверкали, а левая ладонь сжалась в кулак. Оцепенев, братья были не в силах оторвать от него взгляд.
Так клянемся мы все.
Смерть принесем мы ему до конца дней,
Горе до скончания мира.
Слово наше слышишь ты,
Эру Всеотец! В вечнодлящуюся Тьму
Ввергни нас, если дела не совершим.
На святой горе услышьте нас,
И клятву нашу запомните, Манвэ и Варда!
Слова отгремели, а они все еще сидели неподвижно, словно фигуры на картине. И если вечность тому назад, в Тирионе, когда они произносили эти слова, их жег огонь, теперь они почувствовали холод. Их пронизывал насквозь ледяной озноб. И ужас, какого они не ощущали с того самого дня, когда погиб Финве и тьма пала на Валинор.
– А теперь, именем Отца хочу задать вам вопрос, – четко произнес Майтимо. – Что вы сделали, чтобы выполнить Клятву? Какие предприняли шаги, какие заключили союзы, чтобы отомстить за смерть Отца и Деда и вернуть то, что нам принадлежит? Как вы собираетесь покарать убийцу и злодея?
Ему ответила тишина. Некоторые смущенно переглянулись, некоторые опустили глаза.
– Что вы сделали, чтобы приблизить нас к победе? – Майтимо не отступал. – У вас были годы на подготовку. Что вы сделали?
"Ничего, – подумал Кано, сглатывая слюну. – Мы ничего не сделали. Ждали чуда. Ждали... тебя".
– Так, может быть, вы бросали слова на ветер?
– Конечно, нет! – смог наконец выговорить Тьелко. – Как ты можешь так говорить!
– Ну тогда посвяти меня в ваш план завоевания Сильмарилей, – Майтимо пронзил его взглядом. – Ты знаешь, где скрывается злодей, знаешь, кто он. Ты клялся отомстить. Что тебя удерживает?
– Мы не можем атаковать Ангбанд!
– Почему?
– Как... как это почему? – Тьелко посмотрел на братьев, ища поддержки. – Это было бы самоубийством! – Его поддержали бормотанием и поддакиваньем.
– Клятва не запрещает нам ожидать подходящего момента, – заметил Куруфинве.
– И сколько ты собираешься ждать? – резко спросил Майтимо.
– Сколько нужно! – выведенный из равновесия Куруфин пожал плечами.
– Ничего не делая?
– Это неправда, что мы ничего не делаем! Мы построили этот лагерь, укрепили стены...
– И сидите в нем как мыши за печью!
– Мы вооружаемся! Высылаем дозоры...
– Вы и так должны были бы это делать независимо от клятвы, – оборвал его Майтимо. – А меня интересуют настоящие дела. Вооружаетесь, говоришь? Сколько войска вы можете сейчас выставить?
– Каких-нибудь восемь, десять тысяч, – ответил Морьо.
– Конных?
– Нет, – Тьелко покачал головой. – Лошадей хватит только для половины войска.
– Пять тысяч пеших и столько же конных, – подвел итог Майтимо. – Этого слишком мало, чтобы победить Моргота.
– Вот именно! – Куруфин выразительно развел руки.
– Вот именно! – повторил Майтимо. – И тем самым мы возвращаемся к моему вопросу: что вы сделали, чтобы увеличить войско? Нам нужны союзники, это ясно. Где они, кстати?
– Мы подружились с мориквенди с Эред Ветрин, – робко начал Питья. – Часто их навещаем, учимся их языку. А Кано расположил к себе эльфов, живущих за Митримом, и...
– Мориквенди с Эред Ветрин пойдут за нами? – прервал его Майтимо.
– То есть?
– Я спрашиваю, пойдут ли они с нами на Ангбанд.
– Мммм... – Питья бросил на него унылый взгляд. – Нет.
– Почему?
– Говорят, что это наше дело и не хотят вмешиваться...
– Кано? – Майтимо перевел глаза на брата, который сидел справа.
– Боятся Моргота, – ответил тот тихо. – Не хотят подвергаться опасности.
– Значит, мы одиноки, – многозначительно произнес Майтимо. Никто не ответил. – Ну, и что дальше? – спросил наконец Майтимо, наклонив голову и обводя взглядом братьев.
– Ну и ничего, – буркнул Тьелко, уставившись в столешницу.
– "Ну и ничего", – повторил Майтимо язвительно. – Вот именно. Ничего. Клятва обязывает нас к действиям. А мы – ничего. Ждем неизвестно чего. А Моргот не ждет. В кузницах Ангбанда стоит гул ночью и днем. Орки и волки множатся как мухи. Я был там и видел! – лицо его исказилось. – Я видел мощь Ангбанда, я видел бесчисленное войско и подземелья. Бесконечные подземелья, а в них чудища, каких не видел свет.
– Что ты предлагаешь? – тихо спросил Куруфинве.
– По другую сторону озера живет более четырнадцати тысяч эльфов.
– Ннннет, – Куруфинве начал крутить головой. – Нет. Всё, что угодно, только не Нолофинве.
– К тому же они нас ненавидят, – добавил Тьелко.
– Я пробовал разговаривать с ними, – отозвался Кано. – Наши посольства встречались на западном мысе, сразу же по их прибытии.
– Ну и? – Майтимо внимательно смотрел на него.
– Счастье, что не дошло до открытой войны, – Кано опустил глаза. – С тех пор мы делаем вид, что тот другой лагерь не существует. Нас не допускают на северный берег, мы не допускаем их на южный. Прости меня, Руссандол, но мне не удалось уговорить их. Вождь из меня никакой.
– А ты пробовал попросить у них прощения?
– Попросить прощения? – взорвался Морьо. – А за что же это?
– За то, что мы предали их! – с нажимом ответил Майтимо. – За то, что мы украдкой ушли от них в Арамане, подло бросив на произвол судьбы.
– Отец имел на это право! – закричал Тьелко. – Дядя составил заговор против него!
– Доказательства, брат?
– Нет у меня никаких доказательств! Зачем мне доказательства? Ведь каждый об этом знает!
– Вздор! Он поссорился с отцом, но это не повод, чтобы выносить приговор целому народу! Даже если – повторяю: "если" – и был заговор, этого слишком мало, чтобы обрекать тысячи на смерть! – Майтимо тоже повысил голос. – И в глубине души ты хорошо об этом знаешь! Когда бы не наше собственное предательство, сейчас у нас были бы мощные союзники! Отдаете ли вы себе отчет... – чтобы успокоиться, он глубоко вздохнул, – отдаете ли вы себе отчет, сколько их погибло при переправе? Финдекано рассказал мне. Восемь тысяч! Восемь. Тысяч.
– И очень хорошо, – буркнул Морьо.
Молниеносно Майтимо развернулся и ударил его по щеке. Это произошло так быстро и неожиданно, что никто из присутствующих, включая ударенного, не успел ничего сделать. Только испуганная куница шмыгнула со стола, скрывшись за сундуком в углу.
Удар был не слишком сильным – у Майтимо еще не окрепла рука, – но от потрясения все оцепенели. Никогда раньше не случалось, чтобы кто-либо из них поднял руку на брата. Остолбеневший Морьо медленно поднял ладонь к щеке, как бы не веря в случившееся, и заморгал увлажнившимися глазами.
– Как ты смеешь! – процедил Майтимо, и голос его был так страшен, что Амбарусса съежились за столом. – Позволяешь, чтобы Моргот через тебя разговаривал! И это в моем присутствии! Ты говоришь о подданных Финве! О твоих родичах! О женщинах и безоружных детях, которые гибли от холода и голода! Ты говоришь об Эленве!
– Эленве нет в живых? – прошептал Кано. – Мы не знали...
– Под ней треснул лед, и она упала в воду вместе с девочкой, – Майтимо не отрывал взгляда от Морьо. – Сумели вытащить только Идриль. Предупреждаю тебя, Морифинве, если еще раз осмелишься сказать подобное, отошлю тебя в цепях в лагерь дяди, чтобы сделал с тобой то, что сочтет нужным.
Морьо, который вначале побелел, как стена, теперь внезапно побагровел, ударил ладонями по столу так, что зазвенели кубки и подносы, и сорвался с места, желая немедленно уйти.
– Сядь! – приказал Майтимо. – Не имеешь права уходить.
Он даже не повысил голос. Не пришлось. Глаза Морьо расширились. Остальные тоже смотрели тревожно. В голосе Майтимо была сталь – как и в голосе отца. Никогда раньше они не слышали у него подобного тона. Они всегда любили старшего брата и доверяли ему, но ни безоговорочным послушанием, ни всеобщим уважением он не пользовался. До сегодняшнего дня. Или, скорее, до дня возвращения из плена. Будто бы Тангородрим выжег из него мягкость и нерешительность.
Сегодня, глядя на него, они впервые почувствовали страх. Все, без исключения.
Приказу, отданному таким образом, невозможно было не подчиниться. Ноги Морьо согнулись будто помимо его воли, и эльф опять опустился на стул.
– Почему ты хочешь отдать корону? – тихо спросил Кано. – Чтобы нас помирить?
– Чтобы нас помирить, – Майтимо кивнул. – Чтобы восстановить справедливость. Хочу отдать им великий долг, закончить то, что начал Фин, рискуя жизнью на скалах Тангородрима ради меня.
Снова стало тихо.
Фин.
Финдекано.
Имя, которое преследовало их как угрызения совести. Разумеется, они были пожизненно благодарны кузену за то, что он нашел и спас похищенного брата, но даже величайшая радость не способна была заглушить жгучее чувство стыда. Ибо Финдекано исполнил то, чего они не смогли. Хуже того – чего они даже не пробовали. Они знали, что брат пропал, что Моргот наверняка убил его. Они заранее перечеркнули и его, и свою удачу. А Финдекано не смирился. Он один совершил поступок, который по праву прославил его имя в песнях. Конечно, они тоже славили его. Кано сложил о нем прекрасную песню. Ее пел весь лагерь. Все превозносили имя Финдекано, сына Нолофинве. И братья Майтимо тоже. Славили героя и благословляли его.
И одновременно ненавидели.
Потому что им легче было ненавидеть его, чем себя. Удобней было забыть, что они оставили Руссандола в когтях Моргота, обрекая тем самым родного брата на годы невообразимых мучений. Но, несомненно, в этой недостойной ненависти ни один из них не признался бы открыто даже под бичами балрогов.
– "И Обездоленными станут навеки", – горько произнес Куруфинве. – Воистину. Если ты передашь корону дяде, пустые слова Валар войдут в силу. Мы обездолим себя сами, без посторонней помощи.
– А разве не этого мы хотели? Быть кузнецами собственной судьбы? – с насмешкой спросил Майтимо. – За все надо платить. Либо Корона, либо Клятва. Не можем иметь и то, и другое. Я могу быть либо королем этого лагеря, либо союзником короля, спешащим во главе великой армии к отмщению. Третьего выхода нет.
– Я не преклоню колена ни перед одним из сыновей Индис, – сказал Морьо, гордо подняв голову.
– И я, – поддержал его Тьелко.
– Тебе и не придется, – спокойно ответил Майтимо, глядя на Морьо. – Достаточно будет, если поклянешься мне в верности. Я буду сам разговаривать с дядей и просить прощения от имени Рода.
Морьо глубоко вздохнул и закусил губу. Остальные братья напряженно наблюдали за ним.
– Я должен поклясться тебе в верности? – решил он уточнить.
Майтимо не ответил. Только смотрел.
– Ты ударил меня, – совсем тихо сказал Морьо.
Руссандол протянул руку и дотронулся до его лица очень осторожно и нежно. В этом движении промелькнуло что-то от прежнего Майтимо. Морьо напрягся, но не отодвинулся.
– Ты ударил меня, – повторил он.
– Ты произнес отвратительные слова, – так же тихо сказал Майтимо, проводя большим пальцем по его щеке. – Это было мерзко, Морьо. Недостойно сына Феанаро.
– Никогда больше не поднимай на меня руки.
– Никогда больше так не говори. Никогда.
Какое-то время они глядели друг другу в глаза. А потом Морьо на миг сомкнул веки и оперся щекой о ладонь брата, как делал обычно, будучи еще ребенком. Лица у обоих расслабились. Затем Майтимо убрал руку и выпрямился. Остальные выдохнули.
– Мне не нравится идея отдать корону дяде! – заявил Куруфинве, тряхнув головой.
– Мне тоже, если говорить откровенно, – ответил Майтимо. – Но боюсь, у нас нет выбора. Нравится тебе или нет, но дядя, перейдя Хэлкараксэ, доказал свое мужество и отвагу. Доказал, что достоин короны. И тем самым доказал еще кое-что... – Майтимо на миг прервался, обвел взглядом обращенные к нему лица, а потом сказал с нажимом: – Мы не должны были убивать телери и красть их корабли. В том не было нужды. Мы могли перейти по льду.
– Ты же сам сказал, что во льдах Хэлкараксэ погибло почти... – начал Тьелко, но Майтимо не дал ему закончить.
– Могли бы рискнуть. Хотя бы попытаться. Они понесли тяжелые утраты, но прошли. Раз они смогли, то мы тем более. И наши руки не были бы обагрены кровью невинных.
– Сделанного не воротишь, – сказал, наконец, Куруфинве в наступившей тишине.
– Что правда, то правда, – Майтимо кивнул. – Но в наших силах сделать так, чтобы подобного не повторилось. Я не вижу другого способа предотвратить ссору, кроме как отречься от власти. Вопрос только в том, поддержите ли вы меня. Если да, то обещаю, что приведу вас к исполнению Клятвы. Я сделаю все, чтобы отплатить Морготу за причиненные нам оскорбления.
– А если мы воспротивимся передаче короны? – спросил Куруфинве.
– Тогда мы с десятью тысячами атакуем Ангбанд, погибнем геройской бессмысленной смертью, и Вечная Тьма нас поглотит.
Наступила глубокая, угрюмая тишина. За окнами в лагере кипела жизнь, полаивали собаки, раздавались голоса и смех. Где-то далеко заржал конь, а другой ответил ему. Все это звучало странно и призрачно. Казалось, что занавеси преграждают дорогу не только свету, но и жизни. Будто бы время остановилось.
Наконец Майтимо поднял голову.
– Макалауре? – вопросительно позвал он.
Кано вздрогнул, очнувшись от размышлений. Его удивило, что брат обращается к нему, произнося материнское, неповседневное имя.
Они посмотрели друг другу в глаза.
"Он опять объединил нас, – подумал Кано, с любовью глядя на измученное и исхудавшее лицо брата. На медные пряди неравной длины, вьющиеся вокруг шеи (пришлось обстричь ему волосы, ибо невозможно было расчесать тех спутанных, слипшихся колтунов). – Он вдохнул в нас жизнь. Без него все эти годы мы были в разброде, утратили способность принимать решения. Каждый был занят самим собой. Оказалось достаточно, чтобы он вернулся, пусть даже больной и слабый, – и все сплотились вокруг него. Мы снова семья. Хорошо это кончится или плохо, но он поведет нас. Мы обязаны дать ему обет верности. За Тангородрим. За то, что мы обманули его".
Кано чуть улыбнулся, взял ладонь брата и почтительно поцеловал ее.
– Я поддерживаю тебя, – сказал он. Не дожидаясь ответа других, он встал на колено и, все еще сжимая ладонь Майтимо, начал торжественно: – Я, Канафинве Макалауре, сын Феанаро, клянусь, что... – он улыбнулся, видя краем глаза, что остальные тоже отодвигают стулья и становятся на колени.
Пальцы брата благодарно сжали его ладонь, и Канафинве прикрыл глаза с блаженным ощущением, что теперь – наконец-то! – он делает то, что нужно.
~~Конец~~